«С Хэлом Эшби произошло самое страшное, что только может произойти в карьере кинорежиссера – он умер», – писал американский кинокритик Питер Бискинд.
Если поинтересоваться, в каком именно году приключилось событие, столь неприятное для карьеры Хэла Эшби, становится ясно, что слова Бискинда – не парадокс.
Эшби, которого вышибли из кинобизнеса в середине 80-х, как и большинство «проклятых режиссеров» Голливуда, скончался от рака в 1988 году. Он не дожил всего лишь несколько лет до большой драки, которую учинили американские независимые кинематографисты, реабилитировавшие перед требовательным, «сердитым» зрителем американское кино, погрязшее в инфантилизме на долгое, самое долгое десятилетие ХХ века.
Если бы не эти молодые и голодные кинорежиссеры, форменным образом взорвавшие кинорынок, вряд ли смогли бы вернуться в профессию Теренс Малик и Френсис Форд Коппола, отлученные от режиссерского кресла за перерасходы бюджетов и провальные сборы своих картин.
Эшби в этой ситуации мог бы вернуться разве что в качестве одного из персонажей эпопеи Джорджа Ромеро, но вряд ли бы ему понравилась такая перспектива – и не факт, что он бы улыбнулся в нестриженую бороду моей шутке. Эшби умирал, обиженный на весь мир: последние две картины были отобраны у лучшего голливудского монтажера, их монтировали другие руки, и об этих фильмах совершенно не хочется здесь говорить.
Почему сегодня мы вспоминаем о Хэле Эшби? Во-первых, 2 сентября ему исполнилось бы 82 года; он был на четыре года младше РобертаОлтмена, который снимал до последнего и, надо полагать, продолжает снимать и на том свете. Во-вторых, среди всех незаслуженно забытых и недооцененных режиссеров кино Эшли – самый недооцененный и незаслуженно забытый.
Эшби дважды входил в одну реку, и оба раза далеко заплывал за буйки. Первый раз как монтажер, за что даже получил в 1967 году заветную статуэтку. Второй раз как постановщик: из семи его картин четыре номинировались на «Золотую пальмовую ветвь». (Другой вопрос, что ни разу не награждались.)
Лучшие фильмы Эшби представляют собой тонкие, наполненные черным юмором и сюрреализмом трагикомедии, притом весьма целомудренные, что особенно удивительно на фоне нигилистического и порочного кинематографа 70-х годов.
Я имею в виду «Последний наряд» (1973), фильм, который наравне со «Страхом и отвращением в Лас-Вегасе» впервые задокументировал болезненное отрезвление западного общества от глобального праздника шестидесятничества. Кроме того, это первая великая роль Джека Николсона: вы, разумеется, в праве со мной не согласиться, но хрестоматийные «Пять легких пьес» – это какое-то недоразумение.
Далее, «Гарольд и Мод» (1970), эту «Лолиту» наоборот, в которой самым причудливым образом переплелись сентиментальность и цинизм, двусмысленность и целомудрие, черный юмор и мягкая ирония. А трехминутная сцена, в которой Гарольда учит жизни безногий и безрукий дядюшка-ветеран, стоит всего антивоенного пафоса режиссерской версии «Апокалипсиса сегодня».
Наконец, сверкающая бриллиантами в короне, начиная лукавым взглядом Калеба Дешанеля сквозь видоискатель камеры и заканчивая музыкой Джонни Менделла, картина 1979 года «Будучи там» – вершина и лебединая песнь. Причем лебединая песнь не только Эшби, но также исполнителя главной роли Питера Селлерса, да и «нового Голливуда» в целом.
Поэтику фильмов Эшби легко свести к трем образам из его лучших фильмов – инфантильного морячка Ларри из «Последнего наряда», умственно отсталого садовника Ченса из «Будучи там», маленького чудовища Гарольда. Это аутисты, живущие в собственных мирках, дети, отказавшиеся взрослеть, чей взгляд вовне дает причудливую, временами извращенную, но в целом очень точную картину мира, в котором мы живем.
Такие картины мог поставить только большой ребенок. Ничего удивительного, что они не стареют.
А напоследок – ролик с финальными титрами из «Будучи там», смонтированный после смерти Селлерса из бракованных дублей, как оммаж великому комическому артисту, который не может удержаться от смеха, читая свой идиотский текст:
Комментариев нет:
Отправить комментарий