Олег Лукошин: «Я писатель шоковой тактики»

Фото - Facebook Олега Лукошина

 Олег Лукошин – российский журналист и писатель, автор романов «Человек-недоразумение» и «Коммунизм», а также повести-комикса «Капитализм», которая в этом году вышла отдельным изданием. Критики, ошалевшие от прямолинейных текстов Лукошина, называют писателя «маргиналом» и даже «экстремистом». Между тем, его книги – это откровенный и предельно честный взгляд на нашего молодого современника и время, в котором он живет.

Для начала, позвольте вас поздравить с публикацией нового романа. Как изменилась ваша жизнь после престижной литературной премии?

Спасибо за поздравления и за этот вопрос. На самом деле, он самый главный для любого творческого человека. Потому что у творческого человека цель всегда одна – жить за счет своего творчества. Так вот, после «Нацбеста» и выхода «Капитализма» жизнь моя абсолютно никак не изменилась. Я продолжаю работать в газете. Собственно говоря, фантастических ожиданий по этому поводу у меня не было.

Как продается «Капитализм»?

Вроде бы неплохо продается, интерес к этой книге определенно есть. Но чтобы выйти на уровень настоящего коммерческого автора, этот интерес должен быть на несколько порядков выше. А я в большой литературе все-таки еще дебютант. Но я ни секунды не сомневаюсь, что покоренный мир однажды падет к моим ногам – я рожден для любви и вселенского успеха.

Может ли современный российский писатель, не работающий в жанровой литературе, существовать исключительно на литературные доходы?

Безусловно. Пелевин, Сорокин, Улицкая, Маканин – это же не жанровые авторы. Да и того же Минаева жанровым писателем не назовешь. Но они живут от литературы. Да и наличие у писателя работы вовсе не говорит о том, что он не мог бы без нее обойтись. Например, Юрий Поляков вполне мог бы неплохо жить и без должности главного редактора «Литературной газеты», а Николай Коляда – обойтись без своего театра. Даже в Татарстане, где я живу, есть несколько никому не известных за пределами республики авторов, которые существуют от литературы. Правда, это в основном драматурги. Драматургом быть гораздо сытнее, чем прозаиком.

Другое дело, что во всех без исключения СМИ сейчас ведется активная пропаганда образа писателя как обреченного на нищету лоха и чмошника. Не знаю, может быть, это некий этап инициации – кто поведется на эту пропаганду, тот действительно лох, а кто нет, тому откроются двери достатка. Но для себя я понял, что на других не надо обращать никакого внимания. Пусть все вокруг писатели будут умирать от нищеты, но обязательно появится некто, кто сорвет ва-банк и будет демонически хохотать над остальными. Так что не надо поддаваться на провокации.

Вы говорили, что «Коммунизм» - это опыт неортодоксального приключенческого романа. А каковы ваши читательские ориентиры в приключенческой литературе?

Ну, детство исключительно в приключенческой литературе и прошло. От Джозефа Конрада и Артура Конан Дойля до Джека Лондона и Дэшила Хэммета – и так далее со всеми остановками. Я и сейчас скорее порекомендую их книги, если попросят дать совет «чего-нибудь почитать», чем, скажем, какого-нибудь мудаковатого Кундеру.

Роман «Человек-недоразумение» стал наиболее адекватным и правдивым литературным портретом поколения, родившегося в 70-е годы.  Насколько ваша биография типична для поколения?

Настолько типична, что однажды я до глубины души поразился этому. Дело было на одном из форумов молодых писателей в Липках, там выпустили буклет, в котором была дана краткая информация обо всех ста пятидесяти молодых графоманах – участниках форума. Я пробежался по ней глазами и вдруг увидел, что 90% всех молодых писателей – это либо выпускники пединститутов, как я, либо гуманитарных факультетов университетов. После которых тоже никуда, кроме школы, не устроишься. И сразу стал ясен психотип всей этой молодой писательской братвы. Ведь недаром говорят в народе: «Ума нет – иди в пед».

Так что с социологической точки зрения я самая что ни на есть типичная современная бестолочь. Нетипичен я, пожалуй, лишь в том, что после института меня качнуло в торговлю. Таких среди писателей немного. Шесть лет работал продавцом в разного рода магазинах, в основном бытовой техники – но это, как вы понимаете, происходило не по собственному желанию, а ради выживания. А еще был небольшой период работы менеджером. Это сейчас так продвинуто говорят – «менеджер», а вообще эта должность всегда называлась проще – товаровед. Ну, и еще были такие же дерьмовые работы – сторож в детском саду или грузчик в продуктовом магазине.

            Надо думать, что ваш личный трудовой опыт отразился в «Капитализме» и «Человеке-недоразумении», чьи герои пробуют себя на самых разных работах?

Отчасти, в основном – в «Капитализме». Но вообще я не поклонник автобиографических произведений. В этом есть что-то глубоко неправильное – превращать свою собственную жизнь в объект творчества. Собственно говоря, этим можно проверять широту и профессионализм писателя. Если он пишет исключительно о себе, значит, он не то чтобы слаб как литератор, но находится где-то на начальном этапе отражения действительности. Если же он сумел выйти за рамки своего «я», добрался до каких-то общечеловеческих обобщений – то он достиг более высокого уровня.

«Капитализм» очень кинематографичен.  Вы обсуждали с кем-нибудь вероятность экранизации?

Я пока не в той весовой категории, чтобы предлагать кинематографистам свои вещи и рассчитывать на то, что они будут экранизированы. Сами киношники по поводу «Капитализма» ко мне тоже не обращались. Было два предложения по другим повестям – до сих пор неопубликованной «Каждый ублюдок достоин счастья» и по «Дорогам, которые нас выбирают». Но в обоих случаях инициатива исходила от режиссеров, а не от продюсеров. А это, по сути, означало авантюру: давай, мол, попробуем, заинтересуем больших людей, может чего и получится. Ничего не получилось, по крайней мере, до настоящего момента. Хотя по «Ублюдку» я даже написал сценарий. Ну, может быть, когда-нибудь он пригодится.

Кстати, а какие ваши отношения с кинематографом?

Я большой-пребольшой киноман. Фильмов смотрю несоизмеримо больше, чем читаю книг. Кстати, я бы посоветовал молодым писателям учиться не только по книгам, а также по фильмам, потому что кино сейчас гораздо более передовой вид искусства, чем литература. Александр Генис – кажется, это был он, недавно сказал, что лучшие современные писатели – это Тарантино и братья Коэны. Я бы посоветовал учиться у Голливуда форме повествования и плотности высказывания. С этим в русскоязычной литературе огромнейшие проблемы.

Вы пишите в блоге, что любите перечитывать свои книги. Часто ли у вас возникает желание что-то исправить, переписать, отредактировать уже опубликованный текст?

Да нет, нечасто. Если только встречается какая-то явная корявость. А в плане сюжета, концепции, компоновки сцен все, как правило, достаточно долго продумывалось, чтобы впоследствии вот так просто взять и захотеть что-то поменять. Да и потом, надо доверять себе прошлому. Или хотя бы относиться к нему со снисхождением.

Рецензии на ваши тексты весьма противоречивые. Я почему-то не сомневаюсь, что вы читаете их все. Какое вам попадалось, на ваш взгляд, наиболее идиотское определение того, что вы делаете?

Идиотских высказываний было предостаточно, но упоминать их авторов и грозить им кулачком я бы не хотел. Во-первых, я не настолько мнительный, чтобы запоминать их всех. А во-вторых, мне, в принципе понятно, почему меня те или иные люди не принимают. Я писатель, если так можно выразиться, шоковой тактики. Люблю втыкать в читателей ножички. Далеко не все к этому готовы. Но все имеют право защищать целостность своей натуры от внешних угроз, так что своя правда есть у каждого.

Кто из современных российских писателей вам близок как художник?

Никто. Я не вижу литераторов, которые возделывают ту же плантацию, что и я.